Мне пересказывают «гениальную» идею, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь так, как улыбаются люди, когда вежливо слушают человека, уверенного, что открыл вечный двигатель. Улыбка стеклянная, в глазах — ни капли восторга. — Мамина мысль такая, — осторожно произносит Кирилл, глядя не на меня, а в окно, где февраль делает вид, что он март. — Мы продаём твою добрачную квартиру, и… — Стоп, — говорю я, ставлю кружку на стол так, что ложечка звякает, как маленький колокол. — Уже нравится. Продолжай, я готова восхищаться...

Телефон задрожал на подоконнике, как нервная птичка, и я на автомате ткнула зелёную кнопку, даже не глядя: мама всегда звонит рано — ей нельзя, чтобы мысль полежала хотя бы пять минут. — Лера опять на Егора жалуется, — начала она без приветствия и тут же зашмыгала. — Зарабатывает он гроши, Валерии очень тяжело. Я всю ночь не спала, представляешь? Пришла, наплакалась, а я… я вся на нервах. — Мам, — я потёрла переносицу, — ты же знаешь, никто её в этот брак на верёвке не тащил и детей ей не рожал...