В свои тридцать лет Егор смотрел на жизнь серьёзным, трезво оценивающим реальность, взглядом. Он знал себе цену. На пустяки не разменивался. В отношении женщин иллюзий не испытывал и не позволял садиться себе на шею. — В этом смысле я не такой, как иные мужчины, — говорил сам себе Егор, — которые, утратив самолюбие и гордость, попали под женское обаяние. Меня на такую ерунду не купишь! Я с женщинами строг, потому что знаю им цену. И знаю цену себе! Егор, сразу как пришёл из армии, устроился на работу,...

Мы возвращались домой подавленные и совершенно разбитые. Детей у нас не будет, по крайней мере у меня - это был окончательный вердикт столичных врачей. Даже эко из-за множественных спаек и моего порока сердца не могло нам помочь. Снег вылетал из темноты и лепился на лобовое стекло. Дворники смахивали его со стервозной холодностью - раз-два, раз-два... Точно так же и наши попытки забеременеть длиной в десять лет стирались из летописи жизни. Были ли они, не были? Они теперь как этот снег, сброшенный на обочину в грязь - не прижились на земле и напрасно тужилось небо, производя их на свет...