Утро в их маленькой двушке начиналось не с будильника, а с шороха: кто-то тащил по коридору коробку с кубиками, кто-то гремел крышкой кастрюли, искал ложку в ящике и неизменно находил шумом. Светлана в такие минуты лежала тихо, глядя на полоску света под дверью своей комнаты и ловя редкие секунды тишины, пока дом ещё не проснулся окончательно. Когда-то эта тишина была обычной, как утренний чай. Раньше она вставала, открывала окно, слушала двор, где вороны спорили на берёзе, ставила чайник и ей было хорошо — умыться, надеть халат, поправить фиалки, гладить их листики и идти по делам...

— Мам, нам нужно поговорить, — Екатерина нервно крутила в руках салфетку, избегая смотреть матери в глаза. Пульс учащенно стучал в висках, а во рту пересохло от тревоги. Валентина отложила в сторону недошитую блузку, сняв очки для близорукости. Материнская интуиция мгновенно уловила неладное — в голосе дочери звучали нотки, которые предвещали серьезный разговор. — Что стряслось, котенок? — мягко спросила она, подсаживаясь ближе. В карих глазах мелькнула тревога. Екатерина набрала воздуха в легкие, мобилизуя всю свою решимость...