Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей, Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей. Они до сей поры с времен тех дальних Летят и подают нам голоса. Не потому ль так часто и печально Мы замолкаем, глядя в небеса? Летит, летит по небу клин усталый, Летит в тумане на исходе дня, И в том строю есть промежуток малый, Быть может, это место для меня. Настанет день, и с журавлиной стаей Я поплыву в такой же сизой мгле, Из-под небес по-птичьи оклика Всех вас, кого оставил на земле...

Далеко-далеко, далеко журавли улетели, Где леса, где поля, где порою бушуют метели. А лететь журавлям, а лететь журавлям нету мочи, И присели они, на поляне в лесу среди ночи. А лететь журавлям, а лететь журавлям нету мочи, И присели они, на поляне в лесу среди ночи. А на утро снялись, все на юг улетели далёко, Лишь остался один, на поляне бродить, одиноко. Он кричал им вослед: «Помогите, пожалуйста, братцы. Нету сил у меня, нету мочи на воздух подняться». И спустились они, помогая усталому братцу, Хоть и знали о том, что до цели не просто добраться. В небеса поднялась журавлей, белокрылая стая, Они братца с собой уносили на юг, улетая...