*** Жизнь всего лишь одна сигарета! Пламя что в пепел идет. Кто-то курит совершенно неспешно, Ну а кто, лишь затяжку берет. Кто спешит докурить ее быстро, У кого-то намочит дождем. Люди есть, выдувают в ней искры! Чаще дым лишь по ветру идет. У немногих вкус шоколада, В большинстве это горький табак. Миллиграмм сладострастного яда, Не курить ты не сможешь, ни как. Ну а как же те что с ментолом? Да не плохо, но как-то не так! Лучше мне покурить ее в чистом, И не важно, что черный табак...

Её смола густела чёрным соком — как бурый плач с горного дуба. Она собирала его в Каспийскую раковину, чтобы сварить зелье, предварительно омывшись в семи ключах, неистощимых из века в век, и семь раз воззвав к Бримо — рычащей и вздымающейся, ночной страннице, хтонической владычице умерших, — в безлунную ночь, укутанная в чёрный плащ. Похороны в древних Афинах были суровы и не обещали утешения. Для большинства греков загробный путь не сулил радости: смерть не стирала личность до небытия, но и не приносила надежды на блаженное «после»...