Екатерина Ивановна стояла в коридоре, сжимая влажную тряпку, и смотрела на семнадцатилетнюю Полину, словно впервые ее разглядывала. Девушка небрежно бросила сумку на пол, пнула сапоги к вешалке и, не сказав ни слова, направилась в свою комнату. — Полина, постой, — мягко позвала Екатерина. — Не могли бы ты убрать обувь и сумку на место? Полина обернулась. Ее лицо, с тонкими чертами, напоминало отца — те же скулы, тот же упрямый подбородок, только глаза были ярче, почти прозрачные. Сейчас они сверкали холодной насмешкой...

Третью ночь я просыпаюсь от шагов наверху. Кто-то ходит по комнате этажом выше. Но я здесь один, в этом большом старинном особняке. А вокруг только лес и горы и ходить ночью в доме, кроме меня самого, некому. Однако же, только что раздававшийся скрип деревянных половиц настоящий. И есть еще кое-что. Проснувшись и открыв глаза в темноте, я зажмурился от боли. В глаза попала, сыпавшаяся с потолка в моей комнате, труха. Никакой отделки в старом особняке не сохранилось, все было давно растащено. И потолок...