– Сколько раз можно повторять – не звони мне. Нужны деньги – отправь смс. Я переведу на карту. – Доченька, я просто хотела сказать, что у нас с отцом все хорошо! – Искренне за вас рада. Но мне эта информация вообще не интересна. – Может быть, ты как-нибудь забежишь к нам? И Петра возьми. Поужинаем вместе, я тебе твое любимое блюдо приготовлю. – И ты знаешь мое любимое блюдо? Ну-ка угадай с трех попыток? – Мясо с картошкой? – Нет. – Макароны с тушенкой? – Нет. – Рыба с овощами? – Нет. Мое любимое блюдо – сырники...

Я не сразу поняла, кто эта женщина, сидящая за кухонным столом с чашкой мятного чая, в моём доме, в моём мире. Вечернее солнце лило золотой свет на её лицо, усталое, потускневшее, но всё ещё держащее в себе нечто знакомое — опасное, тревожное. Только по изгибу носа, чуть вздёрнутому, по тонким пальцам с облупленным малиновым лаком и длинному ногтю на мизинце, по голосу, хриплому от сигарет и вечного раздражения, я догадалась — мать. Та самая. Женщина, чьи звонки были редки и не по делу, чьи посылки пахли безразличием, чьи «я тебя родила» гремело громче любой угрозы...