Марина проснулась раньше будильника — впрочем, как и всегда. За двадцать лет привычка вставать в шесть утра въелась в плоть и кровь, как запах кофе в старую кофейню. На кухне было еще темно, только электроплита мигала лампочкой, да сквозь занавески пробивался мутный свет от фонаря под окном. Тишина, которую она даже полюбила. Пять минут наедине с собой. Она кинула тапки под ноги, накинула халат и пошла ставить чайник. Все — как по накатанной: чайник, кружка, бутерброды для Бориса, овсянка для себя, два яйца вкрутую — он любит...

— Митька, ты чего? Прямо же короче! — удивленно остановился Сергей Петрович, окликнул быстро шагающего вперед друга. Тот уже юркнул в кусты сирени, продирался сквозь них, как медведь, пыхтел, потом высунулся, прошептал: — Иди сюда, Серега. По прямой не пойдём. Там кошёлки наши сидят, им делать нечего, прицепятся опять. А нам оно надо? — прошептал он, скривился, как будто съел что–то кислое. — Сюда ныряй. Ну чего, никак? Ох, старость–не радость. Ну давай руку–то! Сергей Петрович неловко перевалился...