— Твоя мать подкараулила Лизу у школы. Слова ударили Олега раньше, чем он успел снять ботинки. Он замер с рукой на шнурке, глядя на жену. Марина стояла в проёме, ведущем в комнату, скрестив руки на груди. Её поза была не просто оборонительной — это была поза человека, готового к бою. На ней был домашний халат, волосы собраны в небрежный пучок, но во всём её облике не было ничего мягкого или домашнего. Только сталь. — Она поймала её у ворот, когда та шла домой. Угостила шоколадкой, — продолжала Марина ровным, лишённым всяких эмоций голосом, и эта монотонность была страшнее любого крика...

— А где мои деньги?.. — спросила она слишком спокойно. Слишком. Павел, даже не снимая кроссовки, застыл на пороге. — Какие деньги? Она стояла посреди комнаты в той самой длинной вельветовой юбке, что надевала только по праздникам. На глазах — слёзы, но не от обиды. От какого-то холодного, едкого ужаса. На столе перед ней — открытая шкатулка, в которой раньше лежали её сбережения. Бумажки, перевязанные лентами, подписанные маркерами по месяцам. На мастерскую. На мечту, которую она вынашивала, как ребёнка...