ПЛАТОШКИН ГЛАЗКОВА | Советский Ангарск выбирает ЛЕВЧЕНКО
– У тебя две квартиры, а мы с детьми ютимся в съемной! – возмущалась золовка
– Света, подожди, – Лена сжала телефон так, что пальцы побелели. – Ты же знаешь, что одна квартира наша с Димой, а вторая… это же бабушкина, я не могу её просто так отдать! Света, сестра мужа, фыркнула в трубку. Лена буквально видела, как она закатывает глаза, поправляя свои длинные светлые волосы, которые всегда выглядели так, будто она только что вышла из салона. – Не можешь или не хочешь? – голос Светы сочился обидой. – У тебя две квартиры, Лена! Две! А мы с детьми в этой дыре, где соседи орут до полуночи...
Скинула с шеи мужа-тунеядца, а заодно и всю его наглую родню.
Я всегда старалась делать вид, что у нас всё нормально. Что муж — просто временно без работы, а не без цели. Что свекровь — не вечно недовольная женщина, а просто “со сложным характером”. Что золовка не лезет в чужую семью, а “просто переживает за брата”. Врать себе удобно, пока есть силы улыбаться. В тот вечер я поставила на стол всё, что могла: курицу с чесноком, салат “Оливье”, пирог с яблоками — даже тот старый сервиз достала, который берегла на “особый случай”. Хотела, чтобы всё было мирно...
Свекровь называла меня деревенщиной. Через 10 лет она приехала просить 500 тысяч — и остаться
Нина Павловна поняла, что проиграла, когда увидела Катю через десять лет. Они приехали с Серёжей в деревню. Нина после операции, еле ходит. Серёжа рядом, поддерживает. А Катя стоит у ворот своего сада. Кожа на руках цвета старого дерева, под глазами -- паутинка морщин от прищуривания на солнце. Но плечи расправлены, спина прямая. Она больше не сутулилась, как тогда, в городской квартире. В резиновых сапогах, в рабочем комбинезоне. Держится так, будто королева. И смотрит на них холодно. Очень холодно...
В тумане супруги задели на дороге собаку. Проехав мимо, вернулись, чтобы забрать её
Пятничный вечер расползался по шоссе длинной вереницей фар, и Игорь с Мариной вдыхали ставший привычным аромат раздосадованного города: бензин, тёплый асфальт, терпкий октябрь. За одиннадцать лет брака они научились молчать уютно: кто-то бы сказал, что у них нет детей, а значит — пустота; они же знали, что у них есть традиции, и одна из них — ехать на дачу в пятницу, спешить к тишине, где чайник долго шипит, а звёзды низко висят над чёрным садом. В багажнике позвякивали банки с вареньем, под сиденьем перекатывалась отвёртка, в бардачке лежали семечки — всё, как всегда...