Пуховик Натальи грел лишь снизу. Пух его свалился, а сверху он превратился в тонкий плащик, продуваемый всеми ветрами. Там, снизу, спасали вязаные штаны и валенки, а шерстяной платок поддергивала она на плечи через рукава, чтоб не замерзнуть. Машина, обещанная Татьяной, приятельницей по торговле, подвела. И теперь они, обставленные баулами, ловили попутки. Их баулы в одну машину поместились бы вряд ли, поэтому разошлись они в стороны, каждая – сама по себе. Когда работала Наташа на хозяйку, этих проблем не было...

Марина всегда знала, что её дочка особенная. Не потому, что она красивее или умнее других. Просто… она это чувствовала. Как чувствуют матери то, что невозможно объяснить словами. Сидела она на кухне, перед ней стоял остывший чай, а в голове крутилось: правильно ли она поступает? Светлана уже взрослая, ей двадцать три года. Пора бы и замуж, и детей… А она всё по театрам да выставкам. Художница, видите ли. — Мам, ну что ты опять надулась? — Света вошла, волосы растрёпаны, на щеке засохшая краска. — Я же сказала, что никуда не поеду к твоей Клавдии Петровне...