Белыми ночами по тебе скучаю. Не могу никак уснуть. На ветру качаясь фонари молчали. До тебя скрывая путь. Приезжай скорее я тебя согрею. Мой хороший и родной. По ночной аллее. Мчусь к одной тебя я. Самой милой дорогой. А ты люби люби люби меня крепче. Ты обними скорей и мне станет легче. А ты держи не отпускай мою руку. Прижми скорей к своей груди. А ты люби люби люби меня крепче. Ты обними скорей и мне станет легче. Не пережить с тобой нам эту разлуку. Прошу тебя не уходи. За окном светает на ресницах тает. Слезы превращались в грусть. Сердце понимает но не отпускает. Скоро я к тебе вернусь...

Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи...