Андрей привык к шуму. В его жизни всегда гремело — телефоны, сделки, вечеринки, переговоры, пробки, аплодисменты. Но за последние два года шум сменился на один конкретный голос. Высокий, пронзительный, с интонацией обиды и требовательности — голос Вероники. — Ты опять забыл оплатить салон! А у меня укладка, у меня съёмка, Андрей! Я не могу так! Я выгляжу, как черт знает кто! Она хлопнула дверцей белого кабриолета, выставив из него длинную ногу в босоножке на тончайшей шпильке. На губах — глянец. На лице — разочарование...

Нужно было возвращаться к гостям. Если нас кинуться, то придется объясняться, куда мы пропали. Графиня уже развлекала герцога Ромку, её сестрица Марисоль ни на шаг не отходила от моего Сашки, цепляясь за него как пиявка. Яшка нудилась, ей хотелось вернуться в комнату и разбираться с ведьмами. Но приходилось участвовать в общественной жизни. Притаившись у ниши со скульптурой античного бога, мы вели себя тише воды, ниже травы. Чтобы не привлекать внимание к своим персонам. Я лениво наблюдала за придворными...