Цикл «Волчьи песни» КИШИНЁВСКАЯ ЖАРА Молдавский климат вреден мне и липкий воздух Кишинева, и запашок войны в вине, и кровь под каждой буквой слова... Я для Молдавии чужой и только снится мне ночами там, за кладбищенской межой, один приют отцу и маме, и мрамора черней слеза, не высыхающая годы, и сонный аэровокзал среди таможенной природы, и воскресающий с утра дух очистных сооружений, и кишинёвская жара с дымком разбойничьих сражений, и недреманный курс рубля, спросонья толерантный к лею, петлей последнего нуля багажно затянувший шею... Там легче пальцы обломать, чем сосчитать по этим пальцам друзей, которых понимать дано таким, как я, скитальцам. Я часто прошлое ловил в листве знакомого платана и ветер песнями кормил, летая с ним по разным странам. Он понимает мой язык – мы с ним одной породы птицы; нам крылья жмут всего лишь миг на спецконтроле у границы… Но ветер Севера мощней и мы по-братски любим драться – то он заломит крылья мне, то сам готов от боли сдаться. И не дай боже кто разнять захочет нас неосторожно – он будет вынужден понять, что нас разнять лишь пулей можно. Пока три солнца греют нас, шаманствуя на небосводе, до нас молдавский перепляс в нацистском стиле не доходит. А лето за окном кипит или желтеет старый тополь – нам все равно не климатит... Ну там – под этой... Под Европой. И там, где мраморный бандит поближе к храму каменеет, мне никогда не климатит понять, что Бог в виду имеет под тем, что лучшие места на „Дойне”* рвением печальным забить сумела блатата в пылу весьма монументальном... Мне места нет в стране такой ни на земле, ни под землёю, а здесь и ветер под рукой, и откровенней Бог со мною, и здесь не вечен Черкизон, и уважение Кобзона к особо честным жертвам зон смешнее статуса музона, которым Макаревич гнёт непрогибаемую спину, когда под музыку жуёт свою гнусавую мякину… Всех примет русская земля и даже тем, кто матом крыли её, живя вблизи кремля, она подарит по могиле, и я уверен, что в Аду, в который всем пути открыты, я никогда не попаду в котёл для золотой элиты… * - „Дойна” - кладбище на окраине Кишинёва, где рядом с могилами священников, в нескольких метрах от храмовых ворот, вечно похрапывает прах бандита по кличке Зелёный… Замечу, что в Болгарии не так давно найдена гробница тракийского царя (3-4ый век д.н.эры), в которой была обнаружена скульптура царя, выполненная с такой же филигранно-документальной точностью, что и монумент Зелёному, которому не хватило только глаз из драгоценных камней, чтобы ни в чём не уступить тракийскому царю...  Нельзя не сказать о комичности композиции: Зелёный  в куцеватом костюмчике-двойке высится метра на три-четыре над гробом чёрного мрамора, на котором возлежит в рыданиях некая дама, исполненная в белом мраморе... Получается, что вечно живой Зелёный приглядывает за тем, чтобы о нём исправно скорбела исполненная изящества эпохи возрождения ангелоподобная почти нимфа...  Понятно, что исполинские размеры могильного памятника бандюку свидетельствуют о его бессмертном авторитете,  так же назидательно выделяющемся и шарообразным пузиком „героя молдавского времени”..  Но есть в Кишинёве и другой бандит, увековеченный на коне из каменного мяса, и сам весьма мясистый и грозный... Это, конечно же, Гришка Котовский – „Робин Гуд ” бандитско-коммунистической эпохи...  При всем при этом, кладбищенские коммерсанты мне крайне не рекомендовали слишком выделять на памятнике отцу то, что он был ветераном Великой Отечественной войны – сломать, дескать, могут памятник молдавские националисты... [© Copyright: Николай Носенко, 2010 Свидетельство о публикации №110061004260] [© 23.02.2018 Николай Носенко Свидетельство о публикации: izba-2018-2207267]