— Светка! Ты тут всё переставила?! Мамин голос из кухни, тихий, примирительный: — Гена, я ничего не трогала. Ты устал, иди отдохни. Анна натянула одеяло до подбородка. В её комнате было холодно — отопление едва работало, а окна старые, со щелями. Но холод снаружи был ничто по сравнению с тем, что сейчас начнётся внутри квартиры. В углу комнаты стояло старое пианино. Клавиши пожелтели, некоторые западали, струны давно не держали строй. Когда-то отец купил его на её десятилетие — последний подарок от того человека, которого она помнила трезвым...

Шестьдесят лет… Знаете, в этом возрасте кажется, что ты уже знаешь о жизни всё. Или, по крайней-мере, всё самое главное. Ты знаешь, как пахнут пионы после дождя в твоём саду, какой скрип издаёт третья ступенька старой лестницы, и с какой интонацией муж попросит добавки за ужином. Тридцать пять лет с Виктором. Целая жизнь. Наш дом, который мы строили не просто из кирпича – мы вкладывали в него смех наших детей, бессонные ночи у их кроваток, тихие вечера вдвоём и громкие семейные праздники. Этот дом был нашим ковчегом, нашей крепостью...