Тишина. Не просто отсутствие звука, а какая-то... густая, давящая. Как ватное одеяло, наброшенное на весь дом. Ключ щелкнул в замке неожиданно громко. Я толкнул дверь – и эта тишина впустила меня, обволокла. Странно. Обычно к этому времени дом гудел жизнью: смех Миши, топот его ног по коридору, голос Лены из кухни – то командующий, то ласковый. А сейчас – только тиканье старых настенных часов в гостиной. Тук-тук. Тук-тук. Отмеряли пустоту. Ни ответа. Ни приветствия. Только гул холодильника из кухни в ответ...

— Ань, ты как там? — голос мамы в телефоне звучал устало, будто и он прошёл через столько же боли, сколько и я. — Я волнуюсь. Я смотрела на старый обшарпанный стол, на котором стояла чашка с остывшим чаем. Пальцы дрожали. — Нормально, мам. Мы с Серёжкой держимся. Это была ложь. Я не держалась — я буквально разлагалась изнутри. Я цеплялась, как раненое животное за обрывок жизни: вцеплялась ногтями в подоконник реальности, скреблась в темноте одиночества. Цеплялась за Серёжу, как за последний смысл, как за спасательный круг посреди штормящего океана боли...