Алтай
— Твоя мать сама напросилась, так что вали к ней отношения выяснять, а не тут со мной это делай! В следующий раз она подавится своей ухмылоч
— Ты… Ты вообще поняла, что ты сделала? Голос Игоря, до этого момента сдерживаемый внутри квартиры матери, вырвался наружу, едва за ними захлопнулась тяжёлая металлическая дверь. Он не ждал лифта, а понёсся по лестнице, и теперь, в замкнутом пространстве автомобиля, его ярость, сгустившаяся и концентрированная, наконец нашла выход. Она заполнила собой всё пространство, вытеснила воздух, сделала салон тесным и душным. Алина молчала. Она завела двигатель, и ровный, низкий гул стал единственным ответом на его вопрос...
Муж выдавал мне по тысяче на продукты, а я за его спиной скупала акции его компании и в итоге уволила его
— Вот, держи. Смятая тысячная купюра летит на кухонный стол и замирает у самой кромки, будто раздумывая, не упасть ли на пол. Я смотрю на нее, потом на Стаса. Он уже застегивает свои безупречные запонки, отражаясь в глянцевом фасаде гарнитура. — Думаю, на пару дней тебе хватит. Сильно не шикуй. Он не смотрит на меня. Его внимание приковано к собственному отражению. Он любуется собой — успешным, щедрым, снисходительным. Мужем, который содержит свою непутевую жену. Я молча беру купюру. Бумага тонкая, почти невесомая...