Навсегда Летя в потоке машин, в городе глянца, бегущей целую жизнь, просто чтобы угнаться, Смори в эти глаза, только сейчас, только не опуская вниз, вспомни о нас, Ленива летняя Нева, но именно нам она дарила прикосновение сна, Это лекарство, как нежные губы, помадами, как будто фанк, В открытое море - не люби нелюбимых, но дари понимание, даже в холодные зимы, Окна, в которых тайный мир, навсегда тайнами, прощания пяти углов, Ночь принесет нам прохладу и свет нового дня, разлучая, но снова маня, Помня каждое слово в хронике прожитых дней - навсегда, навсегда забудь о ней. П: Тебе не дано понять...

Как-то раз Александр Барыкин, стоя рядом с книжным киоском, листал сборник стихов «Подорожники» Николая Рубцова и вдруг застыл: строки, написанные десятилетия назад, начали звучать в его голове как музыка. — Это песня! Уже готовая! Осталось только сыграть, — произнёс он вслух. Так началась история композиции, которая навсегда изменила отношение слушателей к самому Барыкину — и, возможно, к поэту, чьё имя раньше мало кто знал за пределами Вологды. Итак, в голове у Александра зазвучала музыка. — Меня тогда зацепила одна вещь у Пола Саймона, — вспоминал Барыкин...