— Мариша, ну что ты опять начинаешь? Это же для нас, для нашего будущего. Голос Игоря, обычно бархатный и обволакивающий, сейчас сочился вкрадчивой, почти липкой сладостью, от которой у Марины неприятно заныло под ложечкой. Она стояла у окна, глядя на потемневший двор, где редкие снежинки лениво кружили в свете фонаря, и чувствовала, как по спине пробегает холодок, не имеющий ничего общего с декабрьской погодой. — Какого будущего, Игорь? — тихо спросила она, не оборачиваясь. — Нам по пятьдесят пять лет...

В просторном кабинете нотариуса за массивным дубовым столом собралось пятнадцать человек — вся большая семья Елены Михайловны. Вчера они проводили её в последний путь, а сегодня пришли узнать последнюю волю той, кто связывала их всех невидимыми нитями родства и памяти. Елене Михайловне исполнилось бы в следующем месяце шестьдесят семь — не такой уж преклонный возраст. Но годы одиночества, хронические болезни и тихая печаль по ушедшему мужу сделали своё дело. — Интересно, что она там накопила, — шептались родственники, ожидая нотариуса...