Когда Иван запустил курицу в темное окошко избы, он ожидал услышать проклятия. Вместо этого раздался тихий, хриплый стон – словно раненый зверь застонал в капкане. И тогда Борис увидел ее глаза. Желтые. Горящие. И понял: они только что разбудили нечто страшное. Лето 1935-го в Куроплино стояло знойное, пыльное. Воздух над полями колыхался маревом, а запах нагретой солнцем смолы, навоза и спелой ржи висел плотной пеленой. По переулку, утопая в рыжей пыли по щиколотку, шли двое: Иван, сын председателя...

1 В расчётах выходила невязка, надо было проверить два-три угла. Землемер пошёл в поле — последний раз. На парах — полынь осыпалась сухой, жёлтой пылью. Веял ветер, пел ветер весь день — и душно было ещё пуще от ветра. Еле тащил себя землемер на чудных своих мушиных ножках, ботинки дамские — французские каблуки спотыкались о колочь. Угрюмо с вешками шли калининские мужики, и только Митрий, маляр, не замолкал ни на минуту: всё о том же, насчёт управляющего Лизаветы Петровны. — Вот она, книжка, да-с, — размахивал Митрий записной книжкой...