— Ах ты, бесполезная! — крикнул муж и ударил Анфису по лицу открытой ладонью, так что хрустнула скула. — Как ты посмела позвать своих бедных родителей?! — голос его дрожал, не то от ярости, не то от стыда за свою слабость. Анфиса вздрогнула. Жгучая боль полоснула щеку, расползлась ядовитой змеей к горлу, ужалила сердце. Она застыла, словно громом пораженная, с мокрым полотенцем в руках — жалким, пропахшим хлоркой и безнадежностью. — Я… просто хотела… — пролепетала она, но слова, словно подрезанные крылья, опали на пол, не долетев до Сергея...

Я всегда была человеком, который чувствует перемены в воздухе. Не как мистик или гадалка, нет. Скорее, как старый барометр, который безошибочно предсказывает бурю по едва заметному изменению давления. Коллеги посмеивались, называли это моей «женской интуицией», но я-то знала — дело не в интуиции, а в наблюдательности. В умении складывать в единую картину мелкие, незначительные детали: сменившийся тон в голосе начальника, непривычную тишину в курилке, то, как люди вдруг начинают избегать твоего взгляда...