Ты знаешь, мама, он какой, он не такой как все, он не такой, другой. Надежный, ласковый, родной, он только мой, он мой. А я за н
— Пётр… ты просил освободить тебе место. Я освободила. Для тебя — за дверью.
«Я думала, хуже измены ничего не бывает.
Оказалось — бывает». Она произнесла это вслух, будто проверяя на вкус каждое слово. И вкус был горьким, как холодный чай, забытый на подоконнике. Кухня стояла в полутьме: лампа под потолком перегорела ещё неделю назад, но руки не доходили заменить. Вечером, в этом полусумраке, посуда в раковине казалась каким-то безличным рельефом, а паркет под ногами — зыбким. На столе, под бокалом с недопитым вином, лежал лист бумаги. Грубый, с рваными краями, будто его вырвали из чужой жизни и подбросили сюда...
Я его найду
-Мать звонила - Костя взял вилку и принялся есть. -Да? Что говорила? -Маша стояла у стола к нему спиной и нарезала овощи на салат. -В гости зовёт, с тобой познакомиться хочет. Да и пора уже: три месяца мы с тобой, а к матери так и не собрались. Давай, в выходные поедем? -Давай поедем -согласилась Маша. Накупили разных гостинцев и в субботу первым автобусом отправились в гости. Вовка, сынишка Маши, потребовал, чтобы его посадили у окна и всю дорогу не отрываясь, смотрел на мелькающий пейзаж, проносящиеся...