— Ты снова за своё? Марина, я тебе русским языком сказал: никаких курсов! Чем тебе не сидится дома? У тебя что, дел мало? Рубашки не глажены, ужин не готов? Игорь бросил портфель на дорогой кожаный диван в прихожей и, не разуваясь, прошел в гостиную. Его ботинки оставляли на светлом паркете грязные следы от уличной слякоти. Марина молча сглотнула, чувствуя, как внутри всё сжимается в ледяной комок. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет она слышала этот приказной тон, видела это брезгливое выражение лица, которым он одаривал её, словно назойливую муху...

Случается, что литературные репутации "подправляются" временем: тот, кого современники называли гением, вдруг оказывается "так себе поэтом", и наоборот. Но чтобы одного и того же человека считали при жизни махровым реакционером - а сто лет спустя, в советскую эпоху, прогрессистом и едва ли не идейным наследником декабристов?! А в двадцать первом веке забыли совершенно. Именно так причудливо сложилось посмертье для Михаила Александровича Дмитриева, одного из самых интересных поэтов пушкинской поры...