В прихожей пахло старостью и безнадежностью. Это был особый, сладковато-приторный запах, смесь валокордина, камфорного спирта и несвежего постельного белья, который, казалось, въелся в обои, в паркет, даже в структуру молекул воздуха. Игорь застегнул молнию на дорожной сумке. Звук показался ему оглушительным, как выстрел в тишине библиотеки. Он замер, судорожно сглотнув, и покосился на приоткрытую дверь спальни. Тишина. Только мерное, сиплое дыхание, похожее на звук старого насоса, качающего воду из пересохшего колодца...

Папка выпала из Наташиной сумки случайно. Галина Петровна хотела просто поднять и положить обратно, но взгляд зацепился за знакомые очертания на фотографии. Её коридор. Её кухня. Её комнаты — снятые без её ведома, когда она выходила в магазин или гуляла с внуками. И подпись внизу: «Рыночная стоимость — 8 200 000 рублей. Возможен быстрый выкуп». Руки задрожали. Галина Петровна медленно опустилась на табуретку в коридоре, прижимая к груди чужие бумаги о своей собственной жизни. Две недели назад всё начиналось совсем иначе...

– Соли опять пожалела? Ну сколько раз говорить, пресно же, как трава, – мужчина демонстративно отодвинул тарелку с дымящимся рагу и потянулся к солонке. – Вот мама всегда говорит: «Недосол на столе, пересол на спине», но у нее, Ленка, рука легкая, она чувствует блюдо. А ты просто по рецепту кидаешь, души в этом нет. Елена молча наблюдала, как Сергей щедро, с горкой, сыпет соль в овощи, которые она тушила битый час. Внутри привычно сжалась пружина, которая за последние три года брака натянулась до предела...