- Я уезжаю. Понимаешь, я не могу так больше. Ты не со мной. Я с ума схожу, когда думаю, что ты с ним… Мне лучше уехать, исчезнуть из твоей жизни. - Куда ты уезжаешь? - Далеко. - Мы больше не увидимся? - Дальше у каждого из нас своя дорога, своя жизнь. Прощай. Яр поднял сумку, стоявшую у ног, и медленно пошёл прочь, ожидая, что Вера сейчас его окликнет, побежит за ним, скажет, что поедет с ним… Но она не окликнула, не догнала. Через несколько шагов он обернулся. Она стояла на том же месте и улыбалась...

– Побежал-то, побежал! Гля, как пятачок голый посверкивает! А неча опосля четвёртого пара да полуночи сюда ходить: моё время, нечистое! Дверь бы хоть закрыл, охальник! Костлявый кулачок ещё с минуту погрозил улепётывающему мужику вслед. – Так вота, Семёныч! – обратился сухонький старик уже в пустоту, вглядываясь в полумрак за дверью. – Не будешь уважение выказывать да традиции блюдить…блюсти… знать да исполнять, всех твоих банщиков изведу да гостей поперепугиваю, не сумневайся! Облепившие щупленькое туловище, словно передник, берёзовые листья и те встопорщились, вторя гневу банника...