-Нет, это невозможно, - она двумя пальцами взяла альбомные листы, связанные сверху красивой верёвочкой, листы с каёмочкой, красиво выведенной цветными карандашами, подписанную детским круглым почерком. -Что случилось, Зинаида Петровна?- услужливо отозвалась пожилая, беловолосая Пелагея Дмитриевна, учитель математики, ей по- хорошему, давно пора быть на пенсии, она уже плохо помнит то, чему всю жизнь учила детей. Она это прекрасно осознаёт, уже директор несколько раз намекала, трижды пытались проводить на пенсию, но...

— Это не он, — сказала Аграфена, глядя на цинковый гроб. — Шов не тот. И руки у этого — не Гаврииловы. Все вокруг молчали. Считали: горе попутало. Но Аграфена знала швы. Знала запах шинели. И знала одно — если он жив, она его найдёт. Даже если весь мир решил, что он мёртв. В деревню Верхняя Яблоня грузовик вошёл глухо — будто не колёса стучали, а сердце остановилось. В кузове, под брезентом, лежал цинковый гроб. На табличке — выжженное имя: Соколов Гавриил Прохорович. 1920–1945. Вторая улица притихла...