Деревня, когда мне было десять, казалась целым миром, до которого мы с дедом добирались, словно до Луны — на перекладных. Автобусы, маршрутки, попутки, электрички… каждый вид транспорта приближал нас к цели, пока последний километр не становился самым живописным. Пыльная дорога после дождя размокала, превращаясь в липкую тропу, по которой мы шли, с трудом вытягивая ноги из густой глины. Она хлюпала под сапогами, будто живая, а на подошвах налипали комья, тяжелые, как память о тех местах, где уже не ступить ногой...

Капли дождя барабанили по стеклу подъездной двери, и в их монотонном ритме Елене слышался отсчёт последних минут её прежней жизни. Маленькая Соня спала у неё на руках, доверчиво уткнувшись носом в материнское плечо, и от этой детской беззащитности становилось ещё страшнее. Максим стоял в дверном проёме — чужой, неприступный, весь сотканный из углов и острых граней. Годы жизни с Виктором наложили свой отпечаток — те же сдержанные жесты, та же манера чуть склонять голову влево, когда он злился. Но глаза остались её — только без тепла, без света...