Разговор с доктором Береговым оставил у Дорофеева двойственное, вязкое ощущение, будто он вышел из душного помещения, где пахло страхом, йодом и человеческой растерянностью. С одной стороны, Алексей Иванович почти физически чувствовал в собеседнике что-то подлинное – не позу, не хитроумную игру, а именно беспомощное, обезоруживающее непонимание происходящего. Береговой говорил не как преступник, которых бывший полковник полиции за годы службы повидал немало, а как человек, абсолютно случайно очутившийся в крайне неприятных обстоятельствах и до конца не осознающий, за что оказался за решёткой...

Когда Марина поставила чайник и услышала, как щёлкнул дверной замок, она уже знала — разговор пойдёт не туда. Он не просто опоздал, он вошёл с лицом человека, который уже выбрал сторону. — Ну что, поговорил? — спросила она спокойно, но пальцы, державшие чашку, дрожали так, что ложка звякнула о фарфор. — Поговорил, — выдохнул Андрей, устало бросая куртку на спинку стула. — Мамка на взводе. Говорит, ты её позора не уважаешь. Марина усмехнулась коротко, без радости. — Позора? Это она про что, интересно?...