Отогретая и накормленная досыта Лена, в валенках по самое колено, шла за тётей Клавой в бабушкин двор и слушала, что котёл газовый надо присматривать, и если что непонятно будет, то лучше спросить, а у Серафимы было всё записано, и листочек этот она повесила в кладовой, как раз где котёл тот и поставили. - В нашем-то селе дома почему дороже продаются, чем в Речном, к примеру, хотя люди сейчас опасаются продавать, вон что с деньгами-то творится, - говорила Клавдия Степановна, доставая из кармана связку ключей на добротном таком кольце, - Как раз потому, что у нас тут газ есть...

«Пусть теперь ваш сын сам с собой живёт», — ледяным тоном сказала я и пошла за чемоданом. Свекровь смотрела на меня с торжествующей ухмылкой, предвкушая, как я приползу обратно через неделю. Она смеялась мне в лицо, пока я швыряла вещи в чемодан. Она не знала, что за этим спектаклем наблюдает ещё одна пара глаз. Глаза человека, который молчал тридцать лет. И который вот-вот произнесёт слова, от которых она застынет от ужаса... — Марина, ты опять не досолила! — Голос Тамары Игоревны, резкий и неприятный, как скрежет ножа по стеклу, ворвался в тишину кухни...