Он очнулся резко — будто его выбросили из сна вместе с телом. Воздух вокруг дрожал, а уши будто лопались от гула. Он не сразу понял, что происходит — что-то било в плечо, пахло гарью, и над ним плясали языки огня. Илья поднял голову — перед глазами приборная панель, стекло треснуто, стрелки бешено скачут. За кабиной — рев, пламя, клочья дыма, и чёрный след тянется по небу. Он потянулся к ремню, отщёлкнул защёлку. Пальцы дрожали. – Ну и занесло ж опять... – пробормотал он. – Не хочу на войну, чёрт побери… Самолёт — старый, советский, фронтовой...

Олень. Это слово повисло в воздухе моего собственного дома, прозвучав из приоткрытой двери ванной и пройдя сквозь шум воды, будто отравленная стрела. Оно вонзилось куда-то ниже ребер, в самое нутро, и застыло там, ледяное и тяжелое. Я замер на пороге кухни, сжимая в руке пустую кружку, которую шел мыть. Вся кровь отхлынула от лица, оставив лишь странное, ватное ощущение нереальности происходящего. Этого не может быть. Мне показалось. Это какая-то абсурдная, дурацкая ошибка. Но голос за дверью был знаком до каждой интонации...