Ремонтный ангар поражал своими масштабами — гигантская металлическая пустошь, где их «Возрожденец» смотрелся скромным, хоть и отважным островком в море ферм, лесов и свисающих с потолка манипуляторов. Корабль, стоял на массивных опорах, опутанный жгутами кабелей и шлангами. Воздух был насыщен знакомым ароматом озона, свежей сварки и смазки — родным для Игоря запахом прогресса. У подножия трапа корабля собрался весь экипаж. СВЕТА прислонилась к поручню, скрестив руки, но на её лице играла лёгкая, одобрительная улыбка...

Разговор с доктором Береговым оставил у Дорофеева двойственное, вязкое ощущение, будто он вышел из душного помещения, где пахло страхом, йодом и человеческой растерянностью. С одной стороны, Алексей Иванович почти физически чувствовал в собеседнике что-то подлинное – не позу, не хитроумную игру, а именно беспомощное, обезоруживающее непонимание происходящего. Береговой говорил не как преступник, которых бывший полковник полиции за годы службы повидал немало, а как человек, абсолютно случайно очутившийся в крайне неприятных обстоятельствах и до конца не осознающий, за что оказался за решёткой...