В ошметках гниющей плоти кишела жизнь. Опарыши дожирали труп. Запах разложения и смерти – его ни с чем не спутать. Авдей отдернул ногу от дохлой кошки, сдерживая рвотные порывы. «Поссал за гаражами, сука», – пронеслись гневные мысли. Впрочем, мертвечина на свалке среди заросшей травы лишь дополняла картину, подчёркивая окружающую безнадёгу. Ржавые гаражи, чуть поодаль местный полуразрушенный ДК, угрюмые пятиэтажки, облезлые качели во дворе… «Это был суицид», – Авдей всё ещё думал о кошке. Убедившись, что на подошве не осталось трупной жижи, он двинулся дальше...

Царь с царицею простился, В путь-дорогу снарядился, И царица у окна Села ждать его одна. Ждет-пождет с утра до ночи, Смотрит в поле, инда очи Разболелись глядючи С белой зори до ночи; Не видать милого друга! Только видит: вьется вьюга, Снег валится на поля, Вся белешенька земля. Девять месяцев проходит, С поля глаз она не сводит. Вот в сочельник в самый, в ночь Бог дает царице дочь. Рано утром гость желанный, День и ночь так долго жданный, Издалеча наконец Воротился царь-отец. На него она взглянула, Тяжелешенько вздохнула, Восхищенья не снесла И к обедне умерла...