На второй неделе совместного проживания с родственниками Кирилла, Алина во время ужина, отодвинув тарелку с остывшими макаронами, напрямую спросила у Марины: — Вы когда уезжать собираетесь? Марина, двоюродная сестра Кирилла, перестала жевать и обиженно надула губы. Ее муж, Егор, вжал голову в плечи, словно ожидая удара. — А мы что, тебе мешаем? — с вызовом спросила Марина. — Мешаете, — твердо кивнула Алина, чувствуя, как внутри все сжимается от смеси усталости и праведного гнева. — Очень. Я уже девять дней нормально не сплю...

— Аня, я все понимаю. Мать была с тобой несправедлива. Я был неправ, что не заступался. Но она же больна! Она может умереть! Неужели в тебе нет ни капли жалости? — Жалость — плохое топливо для долгой дороги, Олег, — спокойно ответила Анна, глядя ему прямо в глаза. — А уход за лежачим больным — это марафон, а не спринт. Я была в больнице. Я видела ее. И я видела, что ее тело парализовано, но не ее дух. Она по-прежнему та же Зинаида Петровна, которая считает, что все ей должны. И если я сейчас взвалю на себя этот крест, она просто раздавит меня...