Марина проснулась раньше будильника — впрочем, как и всегда. За двадцать лет привычка вставать в шесть утра въелась в плоть и кровь, как запах кофе в старую кофейню. На кухне было еще темно, только электроплита мигала лампочкой, да сквозь занавески пробивался мутный свет от фонаря под окном. Тишина, которую она даже полюбила. Пять минут наедине с собой. Она кинула тапки под ноги, накинула халат и пошла ставить чайник. Все — как по накатанной: чайник, кружка, бутерброды для Бориса, овсянка для себя, два яйца вкрутую — он любит...

Меня всегда удивляла эта странная деталь в истории Гайдара — почему человек, который стал для миллионов советских детей почти полубогом с пионерским галстуком на шее, был посмертно «выигран» политиками в какую-то свою игру. Да, он умер в 37, совсем молодым. Но еще удивительнее то, что его тело в буквальном смысле дергали за ниточки даже после смерти — как марионетку. Не разрешили похоронить в Москве. Почему? Я себе это представляю так: октябрь 1947 года, над Лепляво летают вороны, чиновники в шинелях...