Михаил шёл по скверу, поёживаясь от колючего ветра. Декабрь выдался злющий — такой, что даже воробьи сидели нахохлившись, будто обиженные на весь белый свет. — Рекс, давай быстрее! — крикнул он овчарке, которая носилась между сугробами, задрав морду и принюхиваясь к чему-то только ей понятному. Пёс даже ухом не повёл. Продолжал рыть снег, словно там зарыт клад века. — Рекс, я кому сказал! Никакой реакции. Собака скребла лапами всё яростнее, взвизгивала, отбрасывая снежные комья в стороны. Шерсть на загривке встала дыбом...

Ключ щёлкнул в замке непривычно громко, будто сама дверь удивилась новому хозяйскому повороту. Ольга остановилась на пороге и, как всегда делала в чужих домах, тихо сказала: «Прости, я войду». Ответом была тишина, холодная и честная, как стекло. Трёхкомнатная квартира на Кутузовской — наследство от тётки Валентины Петровны, маминой младшей сестры, той самой учительницы литературы, которая всю жизнь собирала не только книги, но и аккуратные, смешные, трогательные приметы чужих судеб. Ольге было шестьдесят...