Звали его Чили — имя, рожденное где-то между вспышкой солнца и треском костра. Он был Огоньком — настоящим, не метафорическим, огненно алым, острым на языке и с жаром внутри, который все чувствовали. Другие растения невольно клонились в его сторону из-за тепла и страсти, оно струилось сквозь его кожу, окутывая все вокруг золотистым сиянием. Он не рос — он пылал, едва касаясь земли, словно боясь спалить хрупкую реальность. Его мысли были стремительны, речь — остра, а сердце билось в ритме, которого не знал ни один перечный куст...

— Марин, тут такое дело… Маме надо срочно на даче забор поправить, просит приехать. Слова упали в почти идеальную тишину комнаты, нарушаемую лишь тихим шипением утки в духовке и потрескиванием фитиля единственной свечи. Они прозвучали глупо, неуместно, как звук удара молотка в концертном зале. Марина замерла. Её рука, державшая тарелку с тонкой золотой каймой — ту самую, из свадебного сервиза, — застыла в сантиметре от белоснежной скатерти. Она не повернула головы, продолжая смотреть на мерцающий огонёк, который отражался в хрустале бокалов...