Первую пропажу Эдриан Кейн заметил, проявляя плёнку со свадьбы Томпсонов — в толпе зияла пустота там, где должна была стоять мать невесты. Негатив был безупречен, химикаты свежи, но на эмульсии осталось лишь пустое пространство. Он сам фотографировал миссис Уитакер: женщину с нервной улыбкой, в перчатках сжимающую бокал шампанского. Теперь её не было. Не размыто, не засвечено. Стёрто, словно камера поглотила её целиком. Эдриан списал это на сбой затвора. Он работал фотографом-фрилансером пятнадцать лет — камеры рано или поздно предают каждого...

Они увидели первый рисунок во вторник, зажатый между домашней работой Лии по математике и надкусанным яблоком. Эмили едва заметила её — маленькая фигурка из палочек с чёрным пятном вместо головы. Конечности раскинуты, как сломанные ветки. Она замерла, листок дрожал в её руке. — Пол, — позвала она, голос дрогнул, — иди посмотри. Пол замер в дверях, галстук болтался, рукава закатаны, от него приятно пахло свежесваренным кофе. — Дети рисуют странности, — сказал он, щурясь на рисунок. — Помнишь, как она раскрасила собаку в синий? — Это не синяя собака, — резко ответила Эмили...