"Плеер в ушах, одета неброско – юбочка, свитерок. Мама названивает с Московской, значит, пора в метро. Взглядом окидывая весенний, пасмурный мир земной, Таня спускается в мир подземный где-нибудь на Сенной..." В Питере пасмурно, столбик пляшет – ноль, плюс два, плюс один, Мойка догладывает лебяжий остов последних льдин. По переходам звенят гитары, тают обрывки нот, Можно сидеть до последней пары, можно сбежать в кино. Завтра контрольная – не готова, надо бы подучить, Но вместо этого по Садовой цокают каблучки...

"Каждую ночь полвторого где-то Эль поднимается на чердак, чиркает долго промокшей спичкой – дождь барабанит, огонь пуглив — и, прислонившись к стене кирпичной, крепко сжимает гитарный гриф..." Цой и «Нирвана» в плеере старом, куртка, потрепанная совсем, легкий прищур, за плечом гитара с инициалами Д и М, черные волосы, майка, джинсы, взгляд, поджигающий небеса... В этот размер хорошо ложится все, что могли о нем написать. Темному городу шел навстречу, не отступал и на полушаг. Эль прижималась к нему покрепче, и останавливалась душа...