«Когда открыли завещание, я не сразу поняла, что это было — ошибка или удар в спину…» Дом наполнился тишиной сразу после ухода последних поминальных гостей. Как это часто бывает, опустевшие комнаты загудели в голове глухим эхом — не столько от звуков, сколько от внезапной пустоты. Словно кто-то снял старую шаль с плеч, и ей стало зябко — не телу, а душе. Мария Тимофеевна стояла в прихожей, прислонившись к дверному косяку, как к берёзе на родительском кладбище, и смотрела на свои руки. Они пахли укропом и холодцом...

Дом стоял особняком, чуть в стороне от редкого ряда двухэтажных построек на окраине города. Похожий на старую учительницу — ухоженный, строгий, но в мелочах всё ещё угадывались давние привычки и старомодность. Широкая веранда с облупившейся белой краской, сад, который тётя Валентина ухаживала до самой своей болезни: яблони подстрижены, грядки вычищены, виноград — ровными рядами, как в книжках по садоводству. Когда Алиса получила ключи от нотариуса, в голове у неё было странное ощущение — будто она пришла в дом, который и должен был достаться ей, но только по какой-то случайности...