Телефон в кармане завибрировал ровно в тот момент, когда пальцы моей новой ученицы, Лизы Воробьевой, в очередной раз запутались в простейшем пассаже из этюда Клементи. Я поморщилась. Вибрация была долгой, настойчивой — так мне названивал только один человек во вселенной. Сын. Наверняка опять что-то срочное в духе "мам, у нас соль кончилась, ты купишь?". Срочность, достойная вызова МЧС, не иначе. — Лиза, стоп, — мой голос прозвучал суше, чем я планировала. — У тебя здесь не нота "фа", а какой-то диез головного мозга...

Она испекла торт — его любимый с детства. Он плюнул ей в лицо и сказал: «Плати за квартиру или проваливай». Она спала на остановках… пока не решилась на месть. Но месть оказалась не тем, что вы думаете. Это история о том, как женщина, выброшенная сыном, стала опорой для сотен чужих людей и нашла себя там, где её никто не ждал. Торт ещё дымился — буквально. Я только что вынула его из духовки, и запах ванили, шоколада и детства наполнял кухню. Три слоя — как всегда. Именно такой он любил с семи лет...