Вечер был прохладным, за окном уже стоял октябрь. Элла Сергеевна сидела в своём любимом кресле у камина, ловко перебирая спицами. Шарф, который она вязала для мужа, постепенно удлинялся, петля за петлей. Время от времени она отрывала взгляд от работы и смотрела на супруга. Тот сидел за столом, склонившись над блокнотом, что-то чертил, иногда задумчиво потирал лоб. В доме царила привычная, уютная тишина. Лишь тиканье старых напольных часов нарушало безмолвие, да изредка потрескивали дрова в камине...

Яна смотрела на мужа и видела перед собой чужого, незнакомого человека. Пустые глаза, в которых не было ни любви, ни раскаяния, только упрямая, заученная решимость. Словно кукла-чревовещатель, он говорил голосом своей матери, повторяя её мысли и желания. — Прописать? — Яна тихо рассмеялась, но смех получился колючим, как битое стекло. — Ты в своём уме, Игорь? В нашу ипотечную квартиру? Ты хоть понимаешь, что это значит? — А что тут такого? — он набычился, сжимая кулаки. — Это моя мать! Она имеет право! Ей нужен уход, я сказал...