- Папа! – Лена задыхалась от нахлынувшего её волнения, она смотрела в лицо стоявшего перед нею мужчины. Время ли, или непростая жизнь изменили лицо Владимира, но не настолько, чтобы Лена его не узнала, только вот глаза стали потухшими, и горькая складка глубоко прорезала переносицу. Одет он был в старую куртку, в нескольких местах зашитую неподходящими по цвету нитками, рукава были истёрты до сетки. Одежда висела на нём, и явно была с чужого плеча. Но она была чистой, лицо Владимира было гладко выбрито, он не был похож на тех, кто только сейчас выталкивал его на дорогу...

С треском, словно в театральной бутафории, ножка стула поехала вбок, и Лидия Петровна, моя свекровь, зависла на миг в воздухе, как картинка на зависшем телевизоре, а потом мягко, но весьма громко, плюхнулась на деревянный пол нашей дачной кухни. Гремели ложки, подпрыгнули чашки, котёнок Пломбир метнулся под диван, а Марк — мой муж — вскочил и воскликнул: — Мам! Ты как? Жива? — Жива… — простонала свекровь, и, не удержавшись, потрогала ушибленное место на бедре. — Но мне кажется, вы тут что-то не так установили...