отношениям. Но Северу была не нужна экономика Юга. Ему для роста были необходимы ресурсы южных штатов. Север представлял быстро растущий промышленный капитализм, отрицающий капитализм традиционный. Промышленный капитализм в момент своего становления в принципе разрушает любую традицию, поскольку ему необходимы трудовые ресурсы. Получить же эти ресурсы можно только из традиционных секторов экономики, за счёт её разрушения. Поэтому в первые десятилетия или даже столетия своего развития, промышленный капитализм крайне революционен. Все левые идеи, вплоть до государственного атеизма, на деле выступающего богоборчеством, родились не у коммунистов, а как раз у буржуазных революционеров, конца XVIII века, найдя своё наиболее полное выражение в Великой французской революции. Коммунисты оказались лишь неудачливыми теоретиками, придумавшими новый строй (не имевший никакой базы в современном им обществе) и попытавшимися создать его при помощи механизма буржуазной революции. Те же идеи: «Свобода. Равенство. Братство». Тот же метод – тотальное насилие. Только результат оказался провальным, так как буржуазные революции передавали политическую власть уже экономически господствующему классу, вырывая её у представителей «старого режима», а «социалистические» вырывали власть у экономически господствующего класса, предполагая после этого каким-то чудом выстроить новую «прогрессивную» экономику на пустом месте. Пробовали по-разному, доходя даже до крайностей режима «красных кхмеров», но в результате всегда либо откатывались на прежние естественные рубежи, либо тотально уничтожали доставшееся им государство. Гражданская война в США в XIX веке была столкновением левацкой революционной растущей промышленной буржуазии с буржуазией традиционной, базирующейся на сельскохозяйственную экономику. Сельскохозяйственная экономика Юга была экстенсивной и требовала перехода к интенсивному хозяйствованию, что должно было стать результатом реформ, неизбежность которых южным обществом была осознана и признана. Но, как было сказано выше, революционному Северу не нужна была экономика Юга (никакая, ни экстенсивная, ни интенсивная). Ему нужны были ресурсы Юга, прежде всего трудовые. Север собирался отменить рабство таким образом, чтобы заставить бывших рабов «добровольно» согласиться на гораздо худшие условия «свободной работы» на промышленных предприятиях. Югу же необходимо было оставить эти рабочие руки на своих плантациях в виде свободных батраков. С точки зрения экономического развития (а именно на ней стоят все «прогрессоры», давно забывшие о морали) Север был передовым обществом, а его война с Югом была революционной борьбой с контрреволюционной периферией (как Вандейские войны революционной Франции). Поэтому война, начатая Севером вопреки конституции США, которая в то время допускала сецессию и в ходе которой Линкольн многократно превысил полномочия федерального президента, до сих пор считается левыми не только экономически прогрессивной, но и морально справедливой. Для этого фокус смещается на отмену рабства, которая не была главной задачей Севера, произошла лишь ради достижения перелома в войне, которая долгое время складывалась для федералов неудачно и, главное, не улучшила, а ухудшила положение большинства бывших рабов, будучи произведена в интересах промышленников Севера, нуждавшихся в массе дешёвых рабочих рук. Нетрудно заметить, что западные левые сейчас на стороне команды Байдена и её европейских союзников. Консервативных оппонентов, которых нельзя обвинить в аморальности, по причине отсутствия института рабства, называют фашистами, для легитимации применения против них неконтролируемого насилия, вопреки положениям конституции США и конституций их европейских партнёров. Западные левые видят в команде Байдена очередной «двигатель прогресса». Почему? Потому, что Байден и Демпартия США защищают интересы финансового капитала. С точки зрения левых теорий он является более передовым по отношению к промышленному (интересы которого защищают республиканцы и команда Трампа), так как обеспечивает более высокую концентрацию и на порядки большую