Вильгельм Дильтей. Психологический историзм. Понимающая психология. Эдвард Шпрангер.
— Да мне плевать, что это твоя мать, Игорь! Она оскорбила моих родителей, а значит, я буду себя вести с ней так, как она это заслужила! Если
— Ты что себе позволяешь? Ты в своем уме? — голос Игоря был не громче шелеста, но стальная хватка его пальцев, впившихся в предплечье Кристины, говорила громче любого крика. Он почти протащил её из залитой светом и ползущим гомоном гостиной в тусклый, узкий коридор, где запах пыльных пальто и старой обуви смешивался с доносившимися ароматами горячего. Она вырвала руку одним резким, злым движением. На нежной коже мгновенно проступили четыре красных пятна, точные отпечатки его пальцев. Кристина не потерла ушибленное место...
— Ты своей мамаше такие условия ставь, дорогой мой, но не мне! Я никому не позволю собой помыкать и командовать! А если тебе это не нравится
— Ну что, последняя? — голос Игоря, гулкий и довольный, разнёсся по полупустой гостиной, отражаясь от голых стен. Он поставил на паркет последнюю, самую тяжёлую картонную коробку, помеченную маркером «Книги», и выпрямился, с хрустом разминая спину. Воздух был пропитан тем особенным, ни с чем не сравнимым запахом нового начала — смесью бумажной пыли, чистоты и едва уловимого аромата краски от недавнего ремонта. Алина стояла у окна, наблюдая, как солнечные лучи пронзают взвесь мелких пылинок, превращая их в танцующее золото...