— Машенька, ты должна понять, что шестидесятилетие бывает только раз в жизни, — голос Елены Владимировны звучал приторно-сладко, но глаза оставались холодными. — И где же мне отмечать, как не в такой прекрасной просторной квартире? Маша глубоко вдохнула, пытаясь сохранить спокойствие. Кухня, еще недавно бывшая её тихой гаванью, сейчас казалась полем битвы. Свекровь расположилась за столом так, словно это была её территория. — Елена Владимировна, мы с Витей планировали на эти выходные поездку. Я уже взяла отгулы на работе, — Маша старалась говорить ровно, без дрожи в голосе...

— Опять эта кислятина? Лен, ты в борщ уксус льёшь, что ли? Я же сто раз говорил, у моей матери он сладкий был, наваристый. А это что? Вода свекольная. Ещё и кислая. Павел брезгливо отодвинул тарелку, и звук фаянса, царапнувшего по скатерти, резанул Лену сильнее любого крика. Она молча смотрела, как он встаёт из-за стола, открывает холодильник и достаёт палку «Докторской». Привычный ритуал. Нож глухо стучит по разделочной доске, отрезая толстый, неровный круг колбасы. Ломоть белого хлеба. Всё. Вот его ужин...