– Что стоите здесь, от страха трясётесь, да детишек к груди прижимаете? – гневался высохший старик, закутанный в тряпьё. Его голос с трудом перекрывал ворчание беспокойных волн. – Поздно, твержу я вам. Слишком поздно спохватилися! Воды всё видят. – Угрюмая толпа молчала. Жители плавучих платформ прятали глаза и сжимались под судящим указательным перстом старого духовника. – Когда должно было укрепить сердце железной решимостью и изгнать опасную одержимость, коя любопытством зовётся, струсили, пожалели, проявлением слабохарактерности допустили предстоящее...

Печаль, как блудница то бьет, то кается, Судьба-разлучница в чужбине мается. В рубахе порванной,  в кровь исцарапана. В пирах, как истина в грязи заляпана? Поэты с музами, кровать скрипучая. Рывком из памяти.                 Звезда падучая. Верстали млечное,            Да в сердце- трещины. Страницы смятые кому завещаны? Из слов магических в бреду познания, Босые странники- мои терзания...