Платонизм – философия любви Книга Жака Деррида «О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только» посвящена, как ни странно, философии Платона. Первая часть, которую я пока читаю, написана в форме любовных писем, датированных 1977 – 1979 гг. В философии Платона любовь, Эрос, эротика занимают центральное место. Самое важное произведение Платона, «Пир», целиком посвящено философии любви. Сократ в диалоге выстраивает лестницу эротического познания: от красивых тел к красивым душам, от красивых душ к Прекрасному самому по себе, и на следующей ступени – осознание единства Прекрасного с Благом и Истиной. Любовь к истине, по Платону, в сущности своей эротична, а стремление к знанию – это любовное стремление. На эту тему есть замечательное стихотворение Елены Заславской о Лестнице эротического познания (с моим комментарием здесь: htzaslavskaja.com/.../).Возвращаясь к книге французского философа, надо признать, что написать трактат о философии Платона в форме любовных писем – очень изящное решение. Мило и в духе первоисточника.  

Лакуны в традиции: бессистемность на метауровне Книга «О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только» опубликована в 1999 году, и перевод Г. А. Михалкович добавляет хаоса в ситуацию совсем в духе девяностых. Создается полное ощущение, что человек знает французский, но никогда на русском не читал Платона, то есть вся переводческая традиция бытования Платона в русской культуре за последние двести лет полностью игнорируется. Платона постоянно называют Плато, название диалога «Пир» переводится то как «Пир» (где оно выделено автором в качестве названия), то как Симпозиум (где автор этого не сделал). Сицилийский тиран Дионисий, из которого Платон мечтал воспитать царя-философа, назван то Дионисом, то просто Денисом (зачем напрягаться, в самом деле?). Самый яркий ученик Платона, афинский аристократ Алкивиад, появляется в тексте в виде араба Альсибьяда (кадияш, масамат, ю, ю, масамат-мисимат, ю, ю). Один из сыновей Ноя, Хам, чье имя известно даже человеку, никогда не читавшему Библию, оказывается Шемом, и только по его причастности к строительству Вавилонской башни можно догадаться, кто это такой. В общем, результат чудесный: система рушится, философия вырывается из контекста и теряет связность. Получилась наглядная иллюстрация хаотизации традиции в ходе трансляции сквозь границы культур. Деррида был бы доволен. Платон не очень: он считал появление плохих копий идеального в нашем мире хоть и неизбежным, но отрицательным явлением. Читатель же может выбирать: радоваться практическому примеру платоновской философии или печалиться из-за потери смысла.