На другой день Франц проснулся первый и тотчас же позвонил. Колокольчик еще не успел умолкнуть, как вошел сам маэстро Пастрини. – Вот видите, – торжествующе сказал хозяин, не ожидая даже вопроса Франца, – я вчера угадал, ваша милость, когда не решился ничего обещать вам; вы слишком поздно спохватились, и во всем Риме нет ни одной коляски, то есть на последние три дня, разумеется. – Ну, конечно! – отвечал Франц. – Именно на те дни, когда она больше всего нужна. – О чем это? – спросил Альбер, входя. – Нет коляски? – Вы угадали, мой друг, – отвечал Франц. – Нечего сказать, хорош городишко, ваш вечный...

Быть может, никогда в жизни Франц не испытывал такого резкого перехода от веселья к унынию; словно некий дух ночи одним мановением превратил весь Рим в огромную могилу. Тьма усугублялась тем, что ущербная луна еще не появлялась на небе; поэтому улицы, по которым проезжал Франц, были погружены в непроницаемый мрак. Впрочем, путь был не длинный; минут через десять его коляска, или, вернее, коляска графа, остановилась у дверей гостиницы. Обед ждал его. Так как Альбер предупредил, что не рассчитывает рано вернуться, то Франц сел за стол один. Маэстро Пастрини, привыкший видеть их всегда вместе, осведомился, почему Альбер не обедает...