Вспомнилось, говоря об отношении Елены Шварц к поэзии Серебряного века, ее отношение к Осипу Мандельштаму. Дело в том, что по многочисленным признаниям, Лена просто не любила Мандельштама. В отличие, скажем, от раннего Маяковского, которого Лена любила всю жизнь, хотя ни в том ни в другом, признаваться открыто, Лена не любила. Но дело в том, что Лена любила Пастернака , особенно, раннего, не говоря о любви к Кузьмину . В шестидесятые годы, поэты не знали запрещенного Мандельштама , (Бродский в том числе) но знали Пастернака...

До Пастернака Октябрьская Революция представлялась мне очень прямолинейно. Как в комиксах Marvel – четкое разграничение между добром и злом. Неотёсанные, озверевшие от водки «красные» и благородные «белые». Колчак, с лицом Хабенского, бросает адмиральскую саблю за борт. А «Доктор Живаго» все поменял. Оказывается, не было атаки зла на добро. Было зло против зла. Зверство против зверства похожих друг на друга людей. С одинаковыми страхами, любящие своих близких, с естественной потребностью в счастливой жизни...