Есть люди, которые не понимают, как Бунин мог быть так жесток. Как можно было так надругаться над чувствами Веры, ведь она любила его! Ведь она, так сказать, создала ему все условия для работы! А он привёл в их дом молодую любовницу... и у жены на глазах... сделав её посмешищем всего русского Парижа... Во-первых, Бунину дела не было до русского Парижа, в такие минуты о нём не думаешь. А во-вторых, когда писателю нужно бывает радикально обновиться, чтобы писать новую вещь, он о моральных аспектах думает мало. На что Пастернак старался всегда и для всех быть хорошим, но, когда ему надо было пережить «Второе рождение», он оставил жену с ребёнком и ушёл к чужой жене, разбив семью друга, ушёл от женщины умной, чуткой, красивой и в чём-то равной ему, к той, кого пять лет спустя называл «бурей из парикмахерской». Бунину надо было писать «Жизнь Арсеньева», новую вещь в новом для него жанре, — он и писал, и для этого нужна была Галя Кузнецова. Хорошо и то, что Вера осталась с ним и приняла его последний вздох. И вот ещё что. Русская семья тяготеет к треугольнику, к разрыву патриархальности, и особенно чутки к этому зову модернисты. Они же все жизнетворчеством занимаются. Шелгуновы поселяют у себя Михайлова, Панаевы — Некрасова, Ольга Сократовна Чернышевская крутит романы с кем попало, и даже с Добролюбовым; Мережковский и Гиппиус заводят друга дома — Философова — и с ним путешествуют; Маяковский прибивается к Брикам; Ленин возвращается из Европы в одном купе с Крупской и Арманд, тоже большой был модернист... Ну и Бунин, который футуристов ненавидел и символистов презирал, построил у себя дома вполне футуристическую конструкцию; но в его случае всё вышло особенно наглядно, потому что Богу ты нужен ровно до тех пор, пока пишешь. Он же читатель по преимуществу. Хочет почитать «Жизнь Арсеньева» с её странной русской идиллией — подбрасывает тебе Галю Кузнецову. А хочет почитать «Тёмные аллеи» — о трагической любви, о предательстве со стороны женщины и родины, — и убирает Галю Кузнецову. Потому что жизнь, как уже было сказано, тот ещё модернист; её, как всякого настоящего художника, ничто, кроме текстов, не интересует. И как бы безжалостен ты ни был к Вере Буниной, жизнь обойдётся с тобой ещё безжалостней: у неё-то вовсе никаких принципов, ей литературу подавай. Зуров был в этом смысле человек гораздо более нравственный, поэтому и не написал ничего, хоть отдалённо сравнимого с «Жизнью Арсеньева». Вера написала «Жизнь Бунина» и «Беседы с памятью». Обе книги не доведены до грасской истории. Бунин, правя свой рассказ «Роман горбуна», приписал к нему последнюю фразу: «Беспощаден кто-то к человеку». Дмитрий Быков